Ничто на Земле не проходит бесследно!

Язык мой — страшная штука.

Этот пост не стоит читать упомянутым ниже людям: Анне Белякиной, Ольге Чикиной, Сергею Плотову, Сергею Городничему, Михаилу Кукину, Юрию Пунькину и его собутыльникам, Лене Кац, Борису Ланцбергу, Роберту Куру, Алексею Иващенко, Олегу Куваеву. Вроде это все, по ком я проехалась танком своего костнословия и незатейливым маркетингом.

Итак, припустим приступим.
Дорогой Мюнхен, дорогие Горожане, дорогие Вишневские, Юланка, Витюшка и вся-вся оранжевая команда, я чувствую огромную благодарность к каждому за прекрасный праздник, который вы мне устроили!
И с этого места поподробнее.
Начну с самоуничижения.
Простите меня, что не дала вам столько своей энергии, сколько даю обычно, ибо все мои силы сейчас направлены в мой нутрь. Бывает. Зато я лихо и с большим удовольствием потребляю чужую энергию!

Жесть как она есть

Я честно не посетила несколько программ. Просто потому что мой мозг не способен воспринимать столько информации. Хотя, мне не дадут соврать свидетели, попытки были. Больше всего обидно за пропущенных поэтов, «La Chanson», Ольку Чикину и Михаила Кукина. Но да простят меня выступающие. На Олю я не пошла из-за неспособности быстро прийти в себя после Якимовых. На Кукина и блок поэтов — из-за ночной пытки  храпом сокамерников и их утренними разборками на тему: выселяют нас или нет. Я бастовала за невыселение упористо лёжа в кровати до последнего. После этого шабаша не осталось ни сил, ни мозгов для адекватного восприятия окружающей действительности. А так хотелось иметь и то, и это (силы и мозги). Но это — фестиваль, детка.

А с двух программ я добровольно ушла. Ушла с Алексея Иващенко, во-первых, потому что мне безумно захотелось пить и ещё потому, что что-то не совпало у меня внутри.

И ещё я ушла с программы по Сенцову. Да простят меня все, кто (мало ли, вдруг) осудили. Немного грустного пояснения: впервые подобного рода информация стала поступать в мой мозг, когда я была еще ребёнком. Мама сажала нас смотреть «Список Шиндлера» и говорила, что мы должны знать свою историю и то, как уничтожали в т.ч. нашу семью. Я никогда не думала до этого, что так можно. Но узнала, что можно. Что было можно и что ничто никуда не девалось. Затем уже независимо от родителей, были фильмы про вторую мировую, Великую отечественную и ещё «Война и мир». Затем, снова через некоторое время, «Пианист» и «Жизнь прекрасна». Затем убивали прекрасных людей, сотрудников Новой Газеты, затем посадили Ходорковского — и я проревела всю ночь. И народ смеялся, потому что кто (где) я и кто (где) Ходорковский. Потом теракты в Москве, Норд-Ост помню как сейчас… И вот Германия. История Германии. Тема Холокоста со всеми подробностями, включая рецепты мыла… Затем поездки в Израиль с неизменным посещением Яд Вашем и других подобных мест; встречи с людьми, пережившими конц. лагеря. И всё это сопровождалось бессонными ночами и бесконечными снами о войне, о том, что мою семью ведут на расстрел или предлагают выбрать, кого оставить в живых, мать или брата… Потом я всё оставила, но случились выборы, я пошла на митинг и в итоге поняла, что всё тщетно. Со мной поругалось много людей и вчерашние друзья плевались и хаяли почём зря. И вскоре я поставила для себя на этом всём жирную точку и сказала «Хватит». Я могу ходить на митинги, писать тексты о трогающей меня до глубины души несправедливости, харкаться кровью, вся известись, изнервничаться, лопнуть, порваться, заболеть и умереть, но я совершенно не способна никак повлиять на насилие в Большом мире. И я не буду никогда бороться за мир, потому что это тоже борьба. А любая борьба порождает борьбу сопротивления. Я просто не участвую в этом и не готова больше отдавать свою жизненную энергию вникуда. Я лучше создам что-нибудь позитивное, тёплое, светлое, что заставит другого человека улыбнуться и хоть на мгновение почувствовать любовь или радость и отложить оружие.
А пошла я на эту программу просто для просвещения, чтобы понять, кто такой Сенцов и из-за чего он голодает. Потому что я с тех самых давних пор не смотрю телевизор и не вникаю ни в какие политические разборки и войны. Для меня существуют любимые люди, с которыми я общаюсь. А условия пересечения границ никак не влияют на мои взаимоотношения с этими людьми. Вот и не участвую в этом всём. Извините, разрешите, я пошла. Тема актуальная, грустная, но на этом месте я её закрываю.

---

Кто выдержал первую часть моего рассказа, получит бонусом по голове несколько остальных. Они, так уж и быть, слегка добрее.

---

За время фестиваля я успела незаслуженно услышать добрые слова от Ольки Чикиной, хотя совсем-совсем не послушала её. Прости, Оленька. Но знай, что любовь наша взаимна и крепка!

А ещё я призналась Михаилу Кукину в желании задружить с ним, но отсутствием того, из-за чего бы он со мной хотел дружить. Правда, супруг подсказал мне, что я как минимум жена гения, а это уже много — и на первых порах этого должно хватить.

Ещё был товарищ Куваев. Он был Олег. И был ровно на своей программе, поэтому (буду кратка)… очень жаль. Впечатление осталось очень смутное и маленькое. Самой пёстрой шуткой, сыгравшей в ящик зала, оказалось побуквенное произнесение слова «Ас-трах-ань» в контексте нового романа Куваева и неизвестной нам дамы. Как уточняет сам Куваев, роман был до свадьбы, так что всё легально и жёлтая пресса может спать спокойно. Остальные шутки были рассчитаны немного на другую публику, да простит нас, Олег. Но Масяня у него прекрасная. Пусть её и продолжает 🙂

Вообще я могла бы в своём привычном амплуа и позлословить, но лучше делать это за спиной у тех, о ком говоришь. Тогда есть шанс, что в тебя не прилетит просроченный томат или пожизненный бан. Ведь не страшно говорить всю правду в лицо только лишь тому, у кого размеры собственного эго совпадают с песТчинкой в море. Я знаю одного такого человека. Это мой благоверный. И именно эта его отличительная черта спасает наш союз нерушимый от перестройки капеца (или капца?) уже который год.

---

Отдельно хочу проехаться по больному большому концерту.
Настойчиво настаиваю на том, чтобы ужесточить правила появления на сцене фестиваля им. В. Шнейдера. Никаких сборных солянок и зелёного микрофона. Лишь отборный жемчуг и самые дорогие рекомендации авторитетов должны влиять на появление гения на сцене. Но это моя личная диктатура, на которую найдётся сто «но».

Тем не менее, хорошим началом большого концерта получился дуэт Лены и Бори КацБергов. У меня даже возникло подозрение, что они могли бы и дальше, и больше, и круче. Что-то есть особенное в этом дуэте… Я это отчаянно подозреваю.
Что можно сказать об остальных выступающих… Концерт был на редкость сильным. Я бы выкинула оттуда пару-тройку номеров, но нельзя, ибо тогда бы я не назвала концерт сильным. Ведь всё познаётся в сравнении. И фрау Белякина, пусть она будет здорова, бы не оттянулась так, как она это обычно делает, чем подзадоривает гогочущую от её остроумочек гиперинтеллигентную острочувствующую резкопроницательную публику. Но большой концерт без Белякиной не может, словно зайка Киркорова без Киркорова. Это уже будет не тот колорит. Например, в этот раз она умудрилась кроме всего даже провести во время концерта торги за секунды эфира! А вам слабо? А ей нет. Одесса — мать её.

Чистые косточки Плотова и Якимовых

Моими самыми яркими воспоминаниями с фестиваля (короче, наверное, сказать «мои хайлайты»?) остались программы народного поэта Сергея Плотова и инородной семейки Якимовых. Ну, про Плотова пояснять, надеюсь, не нужно. А про Якимовых всё просто. Они явно с другой планеты, или даже из всего бесконечного (парадокс?) Космоса. Они умудряются показать нашу жизнь с такой стороны, с которой её, как правило, не видно, да и заглядывать туда боязно — можно пораниться. Но давайте всё по порядку.

По дороге домой мы с супругом много говорили про Якимовых-Логвиновых, которые своей программой раскатали нас как для торта Наполеон, затем свернули в рулетик, потом порезали на мелкие кусочки, потом всё это смешали в одну кучу, посолили, поперчили и снова раскатали. И я давно не видела, чтобы зал аплодировал стоя и каждый второй бы ревел (в смысле не как мотор, а как трубу прорвало). Ну, по крайней мере, мы с Робертом ревели в четыре ручья и без тормозов. Эта тройка — Женя-Сеня-Коля — это просто какой-то Космос. Каждый. И более того, есть подозрение, что Сенечка через годик-два даст родителям такую фору, что им будет уже не очень ловко отставать от сыночка. Придётся пахать над собой, ибо Сеня в свои 11 лет вытаскивает из народа душу покруче многих великовозрастных лириков. И мне безумно жаль, что приглашенные мэтры не посетили эту часть фестиваля, ибо в данном случае, на мой скромный взгляд, им есть чему поучиться у этой тройки игроков.
Ремарк: на следующий концерт этой семейки прихватите с собой 54 метра четырёхслойной бумаги. Если нет — возьмите у нас.

Что касается товарища Плотова, то тут всё иначе. Никакого Космоса, но совершенно гениальное употребление мата (такое, что его выдержала даже моя мать, и она даже не отмахивалась, мол не знаю таких слов, а ржала со всеми, будто всё и вправду понимала), великолепная лирика и умопомрачительный (в хорошем смысле) гибрид Корнея Карениной с Чуковским. Всё утро позавчерашнего дня, часов эдак с 7, мы с супругом ржали, цитируя товарища Плотова. Смаковали каждое слово, каждую подобранную для него (слова) форму и выражение, с которым это всё произносилось. Благо, мой супруг отлично умеет подражать другим. Одна наша хорошая знакомая апосля концерта сказала «Я бы купила диск Плотова». И я подумала, я бы тоже купила диск Плотова, ибо надо было слышать…

Жмите на картинки, господа.

Корней Иванович Чуковский
АНЮТИНО ГОРЕ

1.

Маленькие дети,
Ни за что на свете
Не ходите, дети,
По путям гулять!

Там локомотивы
Злы и некрасивы!
Будут вас сбивать,
Кости вам ломать!
Не ходите, дети,
По путям гулять!

Та-ра-ра! Ту-ту-ту!
Дымом тянет за версту.
Под весёлый стук колёс
Едет, едет паровоз!

Ну, а кто же в паровозике?
Раскраснелась на морозике?

Наша Аннушка!
Ай да Аннушка!

Но не в Ниццу едет
И не в Коктебель,
Потому что братик
У неё – кобель.

Изменял своей жене
И гулял на стороне.
Пил да веселился,
А потом спалился.

По всему теперь жена
Разводиться с ним должна.

Но развода братик Стива не хочет –
Ждёт, что Анна за него похлопочет:
«Та-ра-ра! Та-ра-ра!
Выручай меня, сестра!..»

2.

Вот к перрону подъезжает паровоз.
Пассажиров выгружает паровоз –
И мещанство, и дворянство, и купечество!
Всех, кем славится любимое отечество!
И стоит на перроне красиво
Наш гуляка – Облонский Стива.
Он с приятелем стоит – не скучает.
И сестру свою Анюту встречает.

Где же Аннушка, наша Аннушка?

Вот выходит наша Аня на перрон,
Покидая свой изысканный вагон.

А Стива к сестре подбегает,
А Стива сестру обнимает,
Среди шума и гвалта перронского
Представляет ей поручика Вронского.

Анна смотрит на него – удивляется.
Ну, а Вронский тут же в Анну влюбляется.

И сказали шпалы:
«Не влюбляйся, малый!»

И вскричал локомотив:
«Эта страсть – без перспектив!»

И добавил семафор
По-английски: «Невермор!»

А потом сказал вокзал:
«Ты же маменьку встречал!»

Где же маменька?
Вот и маменька!

Вместе с Аннушкой в вагоне сидела –
Всю дорогу ей про сына трындела!

Вот прощания настала минута –
Уезжает вместе с братом Анюта.
Но поручик тот – нахал –
В душу Анину запал.

3.

Аня с братовой женой говорила.
Аня Стиву и жену помирила.

И сказали бигуди:
«Стива, честь семьи блюди!»

И добавили ножи:
«Ты с развратом завяжи!»

И воскликнула кровать:
«Хватит, Стива, блядовать!»

И захлопал тут Стива в ладоши:
«Ну, теперь-то я стану хорошим!»

То-то рада, то-то рада
Вся Облонского родня:
«Погости у нас, Анюта!
Хоть немного! Хоть три дня!»

Анна малость
Поломалась…
Осталась!

Ай, да Аннушка!
Что за Аннушка!

4.

Та-ра-рам! Та-ра-рам!
Ходит Аня по балам.
Вот поручика Вронского встретила
Но на страсть его пока не ответила.

Есть у Анечки сынок! И к тому ж –
С оттопыренными ушками муж!

Ну, а Вронский не шутит!
Он роман свой с Карениной крутит.
И на улице её поджидает.
И в любви своей её убеждает:

«Ой, не буду, ой не буду
Я Анюту обижать!
Я Анюту буду-буду
И любить и размножать!»

Вот же мерзкий крокодил!
Убедил!

5.

Вот из Аниной из спальни
Выбегает поутру
Вронский – радостный охальник
Вместе с лошадью Фру-Фру!

Бом-бом! Бом-бом!
Всем пора на ипподром!

Аня с мужем на трибуне сидит
И на Вронского в бинокль глядит.

Вот сигнал к началу дали –
Дзинь-ля-ля! Дзинь-ля-ля!
И коням дают жокеи
Шенкеля! Шенкеля!

Вронский на кобыле,
Как в автомобиле —
Всех легко обходит,
С Анны глаз не сводит!

Но-но-но! Тпру-тпру-тпру!
Вот и грохнулась Фру-Фру!..

Анна криком кричит – убивается!
Ну, а муж её в измене убеждается.

6.

И сказала ванна:
«Доигралась Анна!»

И сказали шторы:
«Шифровалась что ли б!»

И вздохнули травы:
«Ах, как пали нравы!»

И воскликнул высший свет:
«Здесь для Анны места нет!»

Ну, и общество!
Что за общество!

От смущенья Стива
Усмехнулся криво.

Лёвин от испуга
Выкосил два луга.

Кити задрожала
И всю жизнь рожала.

Ну, а Аня, ну, а Аня
Покидает бальный зал.
И бежит скорее Аня
Но не в дом, а на вокзал!
На вокзале под поезд сигает
И,
покаявшись в грехах, погибает…

7.

Только к Анне вдруг бежит
Добрый доктор Айболит!

Он известнейший в стране ветеринар!
Не допустит он трагический финал!

Пришивает Ане новые ножки –
Пусть опять она бежит по дорожке!

Я надеюсь – всем понятно, ребята,
Что уже — не по дорожке разврата.

Айболит служит только добру.
Заодно он оживил и Фру-Фру.
Потому что лошадей
Много жальче, чем людей.

Наша Аня с Айболитом прощается
И к супругу навсегда возвращается.

Тра-ла-ла! Тра-ла-ла!
Анна масло пролила…

Здесь метафора понятна для всякого
Эрудита и фаната Булгакова!

А у нас стоят денёчки погожие.
И все семьи – друг на друга похожие.

С. Плотов.

Но если бы Плотов не был таким, какой он есть, я бы, вероятно, не схавала бы его творчество. А что мне ценно в человеке? То, что он совершенно нормальный мужик, адекватный так сказать, плюс в самом расцвете сил, на людей не бросается, имеет чувство собственного достоинства, не покрывающее окружающих.
Сейчас лирика: в людях я ценю доступность, простоту и открытость, чесТность, ясТность, отсуТствие камней, хитрости и хитроумности. Может, поэтому я так полюбила, помимо Плотова, из последних, товарища Башакова и товарища Сосновскую.
Не ждали?

О первородных потребностях

Внезапно перехожу к неизменной теме моих постов о Мюнхене — «Еда».
Как всегда, понравились повара. Не могу не отметить их прекрасный вкус(!) и умение мгновенно исправлять свои ашипки. Если в начале фестиваля еды на всех не хватало и приходилось сразу доготавливать, то под конец кормёжка была практически без перерыва и так разнообразна, что я уже почти что подумала, что приехала сюда скорее покушать, чем послушать. От последнего приёма пищи я просто отказалась, хотя казалось, что слюнки текут уже прямо из глаз, как всё аппетитно выглядело. Но мой желудок не успевал справляться с входящими сообщениями яствами. А соседний «кабинет» с исходящими. Зато повара, кажется, готовили без сна и отдыха. Низкий поклон.

Мои любимые жертвы

Понравилось то, что в этот раз нигде не выступала я. Никто не пострадал. Хотя… Есть всё же один человек, который попал под моё тролльничество. Это был Сергей Городничий из ансамбля «Шансон, ля». Я не была на их программе, может поэтому так смело и зло обошлась с этим ни в чём не повинным человеком.

Чиста сердечное признание
Сначала Сергей напоролся на меня на кухне. Я была в очереди за обедом. Первая и последняя. Но тут пришел он и спросил у повара, во сколько обед. Повар сказал, что в 14:30. «А сейчас сколько?» — спросил ничего не подозревая Сергей. «14:48», — ответил повар. И тут за повара вступилась я. Я отрезала Сергею: «Вы опоздали».
— Почему?
— Потому что обед был в 14:30, а сейчас уже 14:48. Обед закончен. Приходите завтра.
Если бы Сергей был знаком со мной поближе, он бы сразу просто не обратил внимания на эту дуру. Но он обратил и провёл несколько секунд в ступоре. А затем затребовал у повара свой законный обед. Но к тому моменту уже и след простыл меня. (тест на бдительность)

Бедного Сергея не миновала и вторая бомба, прилетевшая от меня тем же вечером.
Начну издали. Дальний правый угол столовой был от заезда в пятницу и до заката воскресенья застолблён ещё первее всех товарищем Пунькиным. Юрий охранял свой лагерь 2 х 2м² своим единственным рабочим оружием: кофе и коньяком. Партизан он заманивал українськой мовой и то спаивал, то приводил в чувство, периодически проверяя их бдительность. Если бдительность ещё оставалась, терапия повторялась заново. Я всю дорогу косила под непьюшую и некуряшую, поэтому сейчас расскажу вам всё как есть.

Так вот, наступил тот самый вечер. Пока Пунькин спаивал и отпаивал народ, к столу приблизился несчастный Сергей. Т.е., тогда он не был ещё несчастным. Даже наиборот. Он взял в руки крутой инструмент Коли Якимова и стал на нём небрежно наигрывать такие пассажи, которые я ни в мечтах, ни в кошмарах не припомню. Это он сделал зря, потому что как только внимание оказывается на ком-то, кто не я, я тут же начинаю тянуть одеяло на поверх себя. Под видом «дай попробовать гитарку» я перехватила гриф за горло (не вдумывайтесь) и стала демонстративно колупаться в струнах.
Сергей ссутулился, подпёр подбородок и сделал такой грустный взгляд, что мне захотелось дать ему самую лучшую косточку в мире. Но ни кости, ни Кости рядом не было и я предложила спеть ему песню. В смысле, чтобы я, конечно, спела. Не то, чтобы Сергей успел ответить…
Я взвыла чем бог послал: «Зачем ты это сделала, надела платье белое, кольцо на руку нежную, на голову фату…» Подтянулась Чикина. Я совсем разволновалась. Звезда ж рядом. В аккорды попадала с небольшим опозданием, но всё же… Сергей был, пожалуй, единственным на фестивале, кто не слышал ещё эту песню в моём исполнении. Когда парню совсем поплохело, я приободрила его словами, мол автор этой песни не кто-нибудь, а сам звезда кордебалета Петлюра! Люди почему-то злобно засмеялись. Но на предпоследнем аккорде я, блин, спалилась, взяв септ.

Для тех, кто не знает эту песню:

Я почувствовала себя неловко и решила приободрить Сергея (работа была на него) и реабилитировать себя, сказав, что сейчас мы вместе споём песню, которую он точно знает. И запела всё так же нежно блуждая по соседям «Изгиб гитары…». Сергей недобро зыркал на Пунькина, пытаясь увидеть в глазах собутыльника хоть сколько-нибудь солидарности, жалости и поддержки. Но Пунькин наконец-то услышал знакомые слова и решил подпеть, как обычно, громче, чем солирующий. Ибо пришёл его шанс оказаться услышанным. На мои между делом призывы к Сергею помочь мне (он же знает слова) он скукожился так, что я поняла: блин капец. Клиент готов.
Стойче всего оказался Роберт. Он дождался, когда я выпоюсь и сказал: «А теперь спой Иванова», подразумевая Горкавенко. Разница, впрочем, не очень большая, ведь они оба из одного и того же Томска, как и из одного и того же дуэта.

Гитара была большая, с металлическими струнами и жестковатая для меня. И я сказала Роберту, что тогда это будет моя последняя песня. «Вот и славно!» — сказал супруг и кивнул мне, мол стартуй, пока не поздно. Ведь нашего Сергея пора было реанимировать, а капельниц с физ. раствором под рукой у Пунькина почему-то не оказалось.
Я запела. Но, как назло, правильные песни я пою хуже и тише, чем свои любимые. И меня никто не услышал.
Остаток фестиваля Сергей обходил меня другими городами и весями, и дай бог, не прочитает этот пост. Но если вдруг, Сергей, вы меня слышите, знайте, что моя мама очень переживает за ваше отношение ко мне. Ведь она знает, что её дочь — самая лучшая на планете. А вы — нет. В смысле, вы не знаете этого ещё…

На этом оставляем Сергея в покое и переходим к другим жертвам фестиваля.

Жудко Шутка.

---

Что ж, вышло вполне сумбурненько. Здесь положена фраза «мораль сей басни такова.»

Поэтому скажу я вам так: в следующем году — в Мюнхене! И не берите с собой еду, кофе и чего-нибудь почитать. Разве что беруши.