Tag Archives: Россия 2006

О поездке в Россию в подробностях Часть 11.

Август 06, 2006 Что-нибудь сказать

Как меня мент спасла

А вот 13го числа я просто проснулась, сделала маленькую уборочку дома и попёрлась в метро, в котором меня ждали, как вы думаете, кто? Ага! Турникеты! Похожая история или диагноз. А перед ними на приступочке около входных дверей я углядела интересный предмет круглой формы, похожий на катушку, замотанную по-горло. Предмет был тщательно обмотан коричневым скотчем, а так же к нему сверху был примотан деревянный брусок. >>> Раскрыть всю запись. О поездке в Россию в подробностях Часть 11.

О поездке в Россию в подробностях Часть 10.

Август 05, 2006 Что-нибудь сказать

«Вот моя деревня, вот мой дом…»

12 июля – значится среда. Ранёхонько утричком встала и поехала на Курский вокзал за билетом в Питер. Купила. После чего купила билет до станции Кучино (пос. Железнодорожный), где находится наша квартира, и поехала. Уснула в вагоне почти сразу. Правда, предварительно вагон посетили двое цыганят, которые уже лет несколько ходят по разным маршрутам и шепеляво поют одну и ту же песню «Дество-дество, ты куда ушло?…». Тут хош-не хош, а на слезу пробивает. И меня пробило. Я им как музыкантам мелочь сбагрила. Ехать нужно было далеко и долго, поэтому я даже не переживала, что могу проспать. И так и не проспала. Когда я открыла глаза, в окно электрички заплывала табличка «Кучино». Я подорвалась как ошпаренная, вылетела из вагона и медленно стала просыпаться. Немного придя в себя, первым делом я прохладилась стаканчиком холодного кваса, который не пила ровно столько, сколько меня не было в России. Затем прикупила ромашечки и пошла по адресу, который был написан на бумажке – домой. Что самое интересное – в этом доме до этой поездки я была всего один раз. В этот день раз состоялся второй. По дороге я естественно заблудилась и, встретив одну старушку, спросила у нее, где дом по адресу такому-то? Она пожала плечами. А потом я подумала: а вдруг бы она меня спросила: «А что там находится, деточка-котлеточка?» А я бы ей ответила: «Я живу там.»
Дома ждала мама. И это само по себе было приятно. А так же море народу, который часто появлялся у нас в вагончике, что было не менее приятно.
Я перебрала несколько коробок со своим старым барахлом, где обнаружила забытые напрочь дипломы с разных фестивалей. Так же были найдены школьные записи, тетрадки и самодельные подарки родителям на дни свадьбы, например. Нашла огромную стенгазету, сделанную нами на 12-летие совместной жизни родителей. Событие, однако.
Так же удалось немного, но отлично пообщаться с Мишей Кордонским. А потом я вернулась обратно. Так что день прошел не зря. И конечно же мои любимые турникеты! Они меня не пустили и тетенька за так провела меня по блатному входу, который открывался специальной кнопочкой для особенных. Вот так-то!

О поездке в Россию в подробностях Часть 9.

Июль 23, 2006 Что-нибудь сказать

«Три подушки, не считая собаки»

В этот самый следующий день произошло столько всего, что описать невозможно, нужно было присутствовать. Но я попробую описать так, чтобы вы почувствовали себя участниками этих событий.
>>> Раскрыть всю запись. О поездке в Россию в подробностях Часть 9.

Маленькая важность

Июль 22, 2006 Что-нибудь сказать

Между постами о России, хочу сказать важную (для меня) вещь. Мысль об этом посте пришла мне в голову после некоторых событий в ЖЖ и не в ЖЖ.
Может, не все это понимают и думают, что я пользуюсь так или иначе своей фамилией.
Товарищи, я несу ответственность ТОЛЬКО за свои действия и свои слова. От имени моего родителя и моей родительницы я ничего никогда не говорю. Если только передаю, а значит цитирую. Так же употребление слова «папа» абсолютно не звучит в контексте «известный вам всем мой папа». А звучит в контексте моего кровного родителя, такого же, какой и учавствовал когда-то при появлении на свет вас.
Я отдельно взятый человек, не причастный к заслугам моих родителей, чего нельзя сказать о моих родителях, которые причастны к моим заслугам. Моё личное мнение совсем не означает мнение моей семьи.
Я не открещиваюсь ни от родителей, ни от фамилии. Мои родители дали мне в жизни то, что позволяет мне в данный момент достаточно успешно контактировать с окружающими меня людьми. Моя фамилия далась мне не по моему выбору и я ношу её, потому что она моя. И носила бы точно так же фамилию Иванова.
Хотелось бы верить в то, что я могу в дальнейшем не задумываясь над этой проблемой говорить о самых родных мне на свете людях — о папе и маме.
Спасибо за понимание.

О поездке в Россию в подробностях Часть 8.

Июль 22, 2006 Что-нибудь сказать

„Я возвращаюсь к делам и заботам…»

Воскресенье. Юлька умудрилась познакомиться с замечательным человеком – Николаем Болотиным. Николай вез на машине в Москву Елену Фролову и Яну Симон. В том числе он решился помочь нам с Юлькой и взял в придачу к Лене и Яне весь наш груз – рюкзаки, палатку и т.п.
>>> Раскрыть всю запись. О поездке в Россию в подробностях Часть 8.

О поездке в Россию в подробностях. Часть 7

Июль 20, 2006 Что-нибудь сказать

«Он не спешит, он просто смотрит на часы…»

Ну и что я еще хотела написать про фестиваль… Меня можно бить и кусать, проклинать и делать все, что угодно. Но мне почему-то кажется, что фестиваль по сути своей закончился, хотя… началась «Детская республика». >>> Раскрыть всю запись. О поездке в Россию в подробностях. Часть 7

О поездке в Россию в подробностях. Часть 6

Июль 20, 2006 Что-нибудь сказать

„2 Канал“! Как много в этом…

На самом деле, есть очень интересная вещь, правда для меня и не знаю как для других. На этом слете произошло одно событие, которое перекрыло все отрицательное, что только могло произойти. Это были встречи. Да, встречи происходят всегда и происходят везде. Но ЭТИ были для меня, пожалуй, самыми значимыми. Такие встречи не всегда ВООБЩЕ происходят и, конечно же, далеко не со всеми. Не буду мучить длительным вступлением.
Встретились четыре человека в одном месте и в одно время. Это были: Гена Дульцев, Андрей Купавский, Михаил Кордонский и Александр Громов. Кто это такие? Гена Дульцев – маленький Фонарщик из клуба «Фонарщик» (пос. Тюменский, Туапсинского района). В данный момент работает в Туапсинском спасательном отряде МЧС. В Москве оказался во время Канала практически проездом. Были в местных краях Всероссийские соревнования МЧС и так же были пара дней «между-между». Заехал найти Романну и нашел… Андрей Купавский – ныне проживающий в Москве и когда-то выросший из Туапсинского КСП оператор с Именем. Росший в среде сотрудничества КСП г.Туапсе и района; друг Гены Дульцева. Михаил Кордонский — сильный педагог, участвовавший ранее в создании и работе клуба «Фонарщик», имеющий не менее сильный авторитет, что и папа. Александр Громов – хороший человек, скромный, учёный, некогда живший на Сахалине, и, наконец, написавший всеми нами любимые песни, а так же любимые песни клуба «Фонарщик».
Из них, пожалуй, сложнее всего выбраться на этот слет было Гене Дульцеву. Он тут оказался впервые. Гена знал много песен А. Громова, а так же, например, В. Луферова. Он рос как и мы все на этих песнях. Они, как и к нам всем, когда-то пришли через папу.
Гена и не подозревал, что у него будет такая возможность именно в этот раз – увидеть своими глазами авторов тех песен, которые звучали в его окружении многие годы. Я была свидетелем его реакции на фразу, что здесь Громов и сейчас он будет петь. Глаза большие – это понятно. Уточнение, кто такой Громов и не тот ли это Громов. И еще мгновенная реакция: Гена подскочил с бревна, на котором сидел, глаза его просто светились! Ну и мы рванули. Начало выступления затягивалось. Все ждали. Когда, наконец, Александр пришел, я Гене стала шепотом показывать и рассказывать, кто из нас всех собравшихся тут Громов. Да, не графоман и не большой и толстый, не с гитарой, не стоит посреди сцены, не сразу поддается на уговоры что-нибудь попеть. И не из любви к комплиментам, а из скромности и ответственности. Он просто забыл свои песни. Такое бывает, когда графоманство отсутствует или спрос редкий (не сказала низкий).
Потом образовался огромный круг. Александр начал петь и все тихонечко начали подпевать. А теперь представьте себе картину, которая меня поразила – Александр, который поет просто тихим голосом и толпа, человек в 50, которая подпевает так, что слышен каждый голос, но при этом все же ни один не перебивает (не перекрикивает) Александра. И Гена, сидящий напротив, с горящими глазами. И тоже подпевает. Конечно, мне сложно было пережить это без «соплей».
Двое суток незабываемого общения. Думаю, для папы эта встреча тоже была бы великим праздником…

О поездке в Россию в подробностях. Часть 5

Июль 14, 2006 Что-нибудь сказать

О гомосексуализме в контексте «скандальное»

Мне трудно описывать дни один за другим, поэтому просто опишу свои самые яркие впечатления от слета. Одним из таких впечатлений был Сыктывкарский костер. А точнее, малюсенький костерок по соседству. На Сыктывкарском костре было очень интересно, каждую ночь его посещали «самые сливки» (в хорошем смысле) «Второго Канала». Замечательные люди, барды, мэтры толпами приходили туда петь. Все было отлично.

Единственное, что меня не удержало там – это все же ощущение неуютности. Все же был не костер, а сцена. С одной стороны рядком сидели барды, а с другой простые смертные. По мне, так это просто неграмотное размещение гостей костра, просто по недосмотру. Хотя нельзя сказать, что публики было мало или что ей там было плохо. Это я по себе сужу. Немного повнимав речам авторитетов, я не выдержала и повернула в сторону штаба. Пройдя буквально десять метров, меня остановил тихий приятный голос, доносящийся откуда-то со стороны, поющий папины песни. Я свернула. Костерок был, я бы сказала, минимальным. Т.е. в наличии он был, но согреться, казалось, было невозможно. Вокруг человека четыре. Пел Илюша Колкер. При чем я давно не слышала простого человеческого исполнения. Я его называю «настоящим». Тут конечно можно было бы развести дискуссию на эту тему, но, зная, что мнение каждого человека является единственно верным, является истиной и заслуживает уважения, прошу не оспаривать мое личное мнение, ибо это глупо. Трудно сказать, что Илюша как-то особенно или мастерски играл и пел. Но то, что исходило от него, можно было с уверенностью назвать Песней во всех смыслах этого слова. В песне было всё. Папины интонации, «пересказанные» Илюшей, обретали совсем новую, достаточно четкую и яркую окраску. Такого исполнения я еще не слышала. Это был самый настоящий «разговор за жизнь». Потом подошли еще несколько человек. Среди нас оказалась Женька. Она попросила спеть Илюшу его колыбельную. Оказалось, что папе нравилась эта колыбельная. Я не знала, что Илюша пишет. Песня до сих пор крутится в моей голове, и я очень хочу услышать ее еще раз и выучить. Я не слышала других Илюшиных песен, но мне кажется, это как раз тот самый случай, когда у человека появляется одна- три песни, которые выстреливают на фоне всех остальных. Но опять же, я просто больше ничего авторского не слышала. Нам предложили чаю из черной смородины, и мы достаточно быстро согрелись и почувствовали себя Дома. Илюша пел, даже как-то совсем по-своему: иногда затягивая паузы, иногда не делая их совсем. Что меня больше всего поразило, так это то, что его исполнение ни капельки не раздражало. Все эти паузы, которые заложены у меня уже просто в подкорке, не сказать, чтоб нарушались, скорее отображали Илюшино понимание этих песен. И мне это тоже было понятно! Тут нельзя сослаться на незнание стиха или музыки, ведь оригинальные записи были доступны достаточно широкому кругу людей. Все это было очень интересным. И, что наверное удивит людей, сидевших когда-нибудь в жюри, по моему мнению именно такие исполнители в наших рядах должны цениться на вес золота. Ведь именно они – настоящие, скромные, своеобразные, «домашние», — придают жанру ту красоту, которая частенько теряется за отточенной техникой, практически слепым копированием и поставленными голосами. Только от таких исполнителей можно получить новую информацию о песне и, что не менее ценно, об исполнителе (при том условии, что мы продолжаем оставаться верными правилу сохранения уникальности «посторонней» человеческой души).

Следующее, что мне, так сказать, запало в душу, — это прослушивание. Эта тема достаточно у многих является больной, но у меня она вызвала новые ощущения впервые. Начиная с 1996 года я регулярно посещала мастеров «Второго канала» и слушала их мнения и замечания в адрес сначала моих стихов, а затем уже и песен. Самыми понимающими людьми оказывались всегда два человека – это Гоша Курячий и Коля Сбытов. Они всегда четко понимали, о чем и как, и где, въезжали в песню на полном ходу и находили те провалы, которые я действительно не замечала, тыкали меня в них носом и, что еще хорошо, отмечали в тех или иных песнях мой творческий рост, либо деградацию. С ними всегда было легко работать и, что самое замечательное, я могла четко для себя определить характер «ошибки» и в дальнейшем попытаться её не делать. Я даже уже привыкла к тому, что каждый год (начиная с того далекого 96го) меня выставляли на концерт «находки дня» и что я регулярно маячила в поле зрения. Через некоторое время я решила сделать перерыв и не идти в прослушивание, так сказать выдержать время, написать что-нибудь сильное и снова придти и услышать замечания более высокого уровня. Здесь я имею ввиду вот что: например, приходит девочка на прослушивание, что-то поет и ей после этого говорят: «Девочка, не пиши лучше больше, побереги наши уши! У тебя рифмы не те и музыка не та!». Девочка уходит, а через год приходит с другими рифмами и другой музыкой, и тогда ей говорят: «Девочка, пиши, только помни, что из всей песни тебе удались только эти две строчки!». Через год она приходит и у нее уже новый куплет, а потом и музыка интересная. Мне не говорили «не пиши», но рост был примерно такой же: по шажочкам, по кусочкам. Каждый раз на новом уровне, и песни, и замечания были нового качества.

Вот я так и думала, мол, приду, услышу что-нибудь новенькое. Но в этот раз я сделала две большие ошибки. Во-первых, я пришла в совсем другую мастерскую, где меня немного знали, но, боюсь, совсем не понимали. И опять же поправлюсь. Эти выводы я сделала не потому что мне сказали что-то, что мне не понравилось, а потому что я не увидела практически ни в чьих глазах из членов жюри отображения своих песен. Хотя, как мне кажется, «судьи» все же должны быть немного умнее автора (или исполнителя). Второй моей ошибкой было то, что я спела им «не ту» песню. А именно своё посвящение папе, которое он так и не услышал. Здесь моя ошибка была конкретно в том, что песня эта достаточно личного характера и мелькающие в ней с виду романтичные вагончик, море и книги, являются совсем даже не образами, а вагончик совсем не железнодорожный. Строчка была такой «И пахнет морем и книгами, домишки уткнулись в леса». Это всё голые факты. Вагончик строительный и мы в нем жили, и достаточно у многих людей связаны с ним какие-то воспоминания. Море – Черное, на берегу которого располагался поселок, в котором мы жили. Книги – огромные стеллажи с книгами в два-три ряда. В доме действительно пахло книгами. Домишки уткнувшиеся в леса – поселок с райончиком «СтАрик», в котором мы жили и который состоял как раз из домишек. Даже у папы есть в песне такая строчка «А эти домишки когда-то росли на горе». Леса – ущелье Кавказских гор, в котором располагался наш поселок, некогда называвшийся «Казачья щель». Дальше идет канатоходец. Его роль в песне исполнял папа, который был все время «на грани» и, как известно, находясь на высоте, нельзя смотреть вниз, потому что станет страшно и желание идти дальше отпадет. В песне я просила папу не смотреть вниз, а так же говорила о том, что «все мы под Богом ходим» и я в том числе. И что этот взгляд вниз является жизненно опасным. Это пелось в строках «И ты не смотри вниз пожалуйста, я буду на том же пути. И стану бороться безжалостно с тем, кто попытался сойти». Жюри так и не поняло, с кем, почему и зачем я собираюсь безжалостно бороться. Дальше было то, что не менее поразило жюри «Идем по канату подбитые пулей чужого врага». По словам жюри, подбитые идти не могут, да и образ канатоходца достаточно банальный и забитый (им виднее, они много песен с канатоходцами слышали, в отличие от меня). Правда, из исторических фактов известно всем, что и самолеты подбитые все же летали, и не все мгновенно падали. И последнее – «чужой враг». Не бывает чужого врага, говорит мне жюри. А я понимаю, что бывает. Что бывает «враг», который целился не в тебя, но попал. Бывает и друг, который не хотел, а так получилось. Что всё бывает. И судьба бывает. Думаю, что судьбу-то, которую не выбирают, как раз они и имели в виду. И, кажется, желания что-либо понять тоже было не много. Не покатило и всё. Нельзя мне было петь эту песню уже хотя бы потому, что не все в курсе о вагончике и о папиной болезни. Наверное, жюри пыталось рассмотреть эту песню с точки зрения зала, который не в курсе об этих мелочах. Тогда они во многом правы. Но все же, нежелание подумать и додумать совсем немного о канатоходце хотя бы, меня просто вывело из себя. Если я правильно поняла из слов жюри, мне нельзя накладывать образ на образ, а нужно писать так, чтобы всем всё было четко понятно и не возникало двух и трех смыслов одновременно. Как в попсе, — думаю я себе. Сиди себе зритель, хавай и расслабляйся, а я тебя тут развлеку. Хотя тот же Окуджава некогда говорил, что авторская песня – это «Думающая песня для думающих людей». О чем же тогда людям думать, если им все на блюдечке подают? О борще дома или о цене билета на концерт?

Вполне возможно, я не правильно поняла то, что мне хотели сказать избранные критики и совсем не это они имели ввиду. Тогда, господа жюри, будьте добры, преподносите все своим подопечным на том самом блюдечке с той же самой каемочкой, чтобы нам не приходилось что-то себе додумывать или предполагать. Так же вспомню случай, о котором рассказывал папа, когда его поймало КГБ и уличило в том, что он пишет песни с подтекстом – двусмысленные. И тогда папа решил писать трехсмысленные песни. Меня всегда поражали фразы, вызывавшие в моём мозгу сразу несколько ассоциаций. Я понимала, что все три подтекста вполне укладываются в контекст песни и так же понимала, что автор этой фразы совсем не дурак. Соответственно, стремилась к этому уровню.

Так же приведу в пример один мастер-класс, который когда-то проводил папа для «Детской республики», разбирая «Песенку за рупь двадцать». Длилось занятие часа полтора, если не больше. В этой лекции папа рассказывал и показывал на каждом слове этой песни многочисленные смыслы и трактовки, которые были в нее вложены. Есть такое предположение, что люди, слушавшие её в первый раз, уж точно не могли себе представить всей красоты и всего заложенного в песню смысла за время, которое песня звучала. Однозначно, многих она цепляла и люди потом переслушивали её по многу раз, чтобы разобраться до конца и понять все заложенные стороны.

И последнее, о чем я так же усиленно думаю, вспоминая наш разговор с жюри. Папа ведь собирал в жюри, если я правильно понимаю, в некотором смысле своих единомышленников… На этом моменте я начинаю понимать, что «Второй канал» как серьезное явление в среде слетов и фестивалей авторской песни начинает вымирать, причем самое страшное, что вымирать изнутри, из своих источников. Наверняка, был бы папа жив, он бы мне объяснил, что тут к чему, но без него я, увы, не могу разобраться в происходящем и по достоинству оценить пользу конкретного жюри на «Втором канале».

Как сказал бы А. Костромин «Возможна и такая точка зрения».

Немного дополню для тех, кому интересно, чем все закончилось. Меня не просили спеть третьей песни, и я не попала на «находки дня». А так же я выслушивала все доводы и не спорила ни с кем, ибо понимала, что слушают меня люди с гораздо более живым умом и бОльшим жизненным опытом, а так же вспоминала, что идеальная песня – это та песня, которая не требует дополнительных объяснений.

По второй песне ничего сказать не могу, ибо приятного тоже достаточно мало.

В общем, не склалось, как говорится.

На этой почве мне нечего сказать так же и про лауреатов, что этого года, что прошлого; исключая разве что Алину Кудряшеву, которую до сих пор интересно слушать и читать.

На этом я закончу свой рассказ о впечатлениях о жюри и вернусь к продолжению истории уже в следующем посте.

О поездке в Россию в подробностях. Часть 4

Июль 14, 2006 Что-нибудь сказать

«Когда я пришел на эту землю…»

На утро я собиралась ехать на сам фестиваль. Ура! Этот день настал! С утреца пораньше моя боевая подруга не могла меня добудиться, так плодотворно прошел мой вчерашний «вечер». Собирались мы выехать с Курского вокзала в 12 дня. Выяснилось, что электричек на это время просто не бывает. Потому смотрели по разным расписаниям. Расписания действительно оказались разными.

Несколько вариантов в Интернете, вариант на вокзале и вариант диктора на том же вокзале. Мы не то что не нашли десять отличий, а даже не нашли ни малейшего между ними сходства. В итоге решились поехать так: я доезжаю на машине до платформы Бутово, а Юлька до платформы Курского вокзала. Она садится в электричку на 16:02 и едет в ней, а я подсаживаюсь в обозначенный вагон на платформе Бутово. И вот мы обе, уже проторчавшие достаточно времени на своих платформах наконец-то определились, купили билеты до платформы «Авангард» и утомленные солнцем дожидались своего поезда. Предварительно мне пришлось нехило промотаться с огромным грузом на спине и в обеих руках по лестнице вверх и вниз до следующего перрона в кассы. В маленьком облупленном здании было окошечко размером 15 на 15 сантиметров. Не больше. Выглядев в нем частичку кассирши, я поинтересовалась нужным поездом. В этот момент позвонила Юлька и выяснилось, что эта электричка из Москвы отменилась и что поедет подруга на следующем поезде. Но кассирша продолжала утверждать, что ей никто ничего не отменял и поезд обязан прийти в назначенное время на назначенный путь. Немного поспорив с кассиршей, я купила билет и поперлась обратно с «коромыслом» восвояси. Вернувшись обратно в свои Свояси, я осталась солнцем палимая в ожидании зеленого поезда. Как ни странно, через час поезд-таки пришел. Выяснилось, что это был просто поезд-привидение, т.к. с Курского вокзала он не уходил, а в Бутово из ниоткуда пришел. Я впихнулась в вагон и на полтора часа забылась в ностальгических раздумьях о России.

Вышла я все же не на платформе «Авангард», а в самом Серпухове. Повторив предыдущий подвиг вверх и вниз по лестнице (и мысленно пожалев ни в чем не повинных российских рыночных торговцев, таскающих подобную тяжесть ежедневно), я увидела первые признаки фестиваля. Молодежь в синих майках с эмблемами слета и с табличкой «На фестиваль» уже встречала меня так же изможденная солнцем. Кинула вещи и рассказала им маленькую предысторию, как в прошлом году я, как и они, стояла с самарскими ребятами с табличкой и как весело мы проводили дни, встречая гостей фестиваля. Ребята признались, что тоже родом из Самары и что они являются младшим поколением того самого клуба АП, с воспитанниками которого я торчала тут не далее, как год назад. Потом оказалось, что мы знакомы.

Через полтора часа приехала Юлька. У нас оставалось пятнадцать минут, чтобы быстренько закупить продукты первой необходимости. Набрав тележку, встали в очередь в кассу. Перед нами стояла какая-то мадам. И что-то она забыла и углубилась в магазин. Касса приостановила свою работу. Набралась очередь. Через некоторое время одна «солидная барышня», стоявшая в той же очереди, решила немного хамовито поинтересоваться «Что стоим»? На что продавщица с подвыподвертующей интонацией, потянувшись, ответила: «Отдыхаю!». Та надулась и покраснела.

Впихнулись мы во второканальский автобус и поехали. Водитель решил сделать музыку погромче, наверное, чтоб у народа, так сказать, возникло острейшее желание поскорее услышать авторскую песню. Звучала индийская песня «Джимми, Джимми, Ача, Ача». Что означают эти слова – не знаю, но результат водительского эксперимента не достиг цели, потому что на третьей песне народ стал просто подпевать. Иначе это невозможно было пережить. И вот мы приехали. И тут я повторю свою мысль про то, за что я не люблю фестивали: это встречи – потому что руки отваливаются и щеки пухнут и расставания, потому что все то же самое, только очень грустно.

Нас зарегистрировали в штабе, все как положено. Практически сразу меня поймали журналисты (сотрудники местной газеты «Совет») и начали расспрашивать о фестивале. На протяжении всего интервью, я стояла с рюкзаком и жутким грузом под палящим солнцем. В конце концов я сказала, что помню журналистов, т.к. в прошлом году ездила с Игорем Н. по нескольким редакциям и на телевидение. В том числе к ним. Меня тут же вспомнили как Женю Ланцберг и сделали пометочки в своих блокнотиках. Не знаю, на сколько журналисты оказались с ней знакомы, но я в очередной раз «попала» — меня опять назвали Женей. Ну да ладно. Замолвила пару слов за «Детскую республику», которая ставит каждый год фестиваль на ноги и еще за нескольких человек, которые ставят каждый год на ноги, в том числе и «детскую республику». После чего интервью закончилось.

Мне повезло, меня мало кто узнавал, чаще принимали за немку или незнакомку (говорили, что я буду очень богатой, на что я даже решила открыть второй счет в банке и деньги бы поступали в фонд «Второго канала») и поэтому я достаточно быстро смогла поставить с Юлькой нашу палатку. Пока я здоровалась с народом, Юлька успела найти трех своих соратников по Тульскому КСП двадцатилетней давности, отметить, так сказать, встречу и обменяться основными новостями.

Было коротенькое открытие слета. В данном случае произнесенные слова практически заменяли минуту молчания, которую каждый выбирал на этом слете для себя сам. Я не была готова участвовать на открытии и поэтому просто рассказала стишок про счастье, который когда-то написала в 13 лет. Тогда папа очень пожалел, что не успел написать его раньше меня и сказал, что это был бы его стих, ни будь он моим. Т.к. тогда, 9 лет назад мы дорабатывали его вместе, говорю и сейчас, что стих был написан в соавторстве. Папа говорил, что это мой стих, потому что идея моя. А я утверждала, что без его обработки моя идея никому бы не была нужна. Так мы и не пришли к компромиссу. Хотя, думаю, он сам нашелся с того момента, как папа стал зачитывать его как эпиграф к своей песне «Разменяно счастье на деньги…».

В начале двенадцатого ночи состоялся «папин» костер. Он был именно как «костер», потому что иногда всплывали очень старые песни, которые мало кто поет (огромное спасибо Михаилу Геллеру и Виктору Кузнецову), иногда пели все, а иногда один-два человека. Когда тише, когда громче. Иногда «костерок» затухал, и папины песни не звучали.

Как ни странно, но на протяжении всего фестиваля присутствие папы у меня возникало только тогда, когда я находилась вне поляны и связывалась с ней по телефону и позже, когда я пребывала на территории, а точнее в окружении «детской республики». Было ощущение, что он там – на поляне. В остальные моменты было относительно «пусто», ощущение какого-то сиротства сквозило изо всех щелей. Самыми трудными моментами были утра. Каждое утро я просыпалась с комом в горле, особенно зная, какие на этом фестивале встретились далекие концы; зная, чьи мечты на этом слете осуществились благодаря папе. Чудеса продолжали происходить. Правда, не со мной, а с мамой. Она умудрилась потерять колечко, которое папа ей когда-то подарил. И второе чудо произошло в момент, когда Борька впервые позвонил на поляну на мамин телефон. В этот момент у нас дома со стены упала та самая Лодочка, о которой была написана песня. Мне кажется, этого бы не произошло, если бы в этот момент на поляне не находились определенные люди. Для меня этот момент означал ровно одно – объединение самых родных людей, нашей огромной «семьи». Борька, мама, Женя, Вестюшка, Гена Дульцев (клуб «Фонарщик»), Андрей Купавский (КСП Туапсе), Миша Кордонский, Боря Ашкинадзе… Возможно, я кого-то не упомянула, но в голове четко отображены лишь эти имена. Для меня эти моменты трактовались так, что папа давал о себе знать. Он все видел и за всем наблюдал. Только, думаю, нам всем очень обидно, что он ничего не мог сказать так, чтобы мы услышали, а мы не могли ничего услышать, разве что эти знаки. Можно конечно думать, что я впечатлительная и мама (и Боря) тоже и что мы сами себе все это придумываем и таким образом утешаем себя, тешим, так сказать, свою память и свои домыслы. А можно допустить и то, что на самом деле не может быть столько совпадений, тем более в те моменты, когда их совсем не ждешь, разве что подсознательно.

Продолжение в следующем посте.

О поездке в Россию в подробностях. Часть 3

Июль 11, 2006 Что-нибудь сказать

О методах выживания

Среда! Я выспалась! Несмотря даже на то, что меня разбудила подруга и сказала, что у меня звонит телефон, на что я ответила фразу со смыслом «Сама такая», потому что звонил как раз-таки её телефон. Не важно. Главное, мне удалось хорошенечко поспать. Проснувшись «утром» в ужасном состоянии отходняка и соответствующем настроении, я стала копошиться в своих мыслях, делах и планах. Дел было много, а планов никаких. По традиции назначила всем свидание в любимом кафе, и по традиции пришел только один человек. Но до этого

я должна была забрать спальник у приятеля, потом с ним (со спальником) попереться на Ленинградку, заблудиться там, найтись и забрать палатку у другого приятеля. Теперь со всем этим делом я поскакала в кафе. Умотавшись под грузом в зюзю, доплелась до кафе и тут ливанул дождь. «Отогревшись» на улице под навесом дождалась, пока освободится место внутри, и ворвалась туда. Потом пришла Машка. Я показала ей всякие фотки, мы еще немного потрындели и пошли на Арбат смотреть огненное шоу, в котором участвовала еще одна моя приятельница Оля К. Посмотрели, общнулись и поехали по домам. Лена, у которой я остановилась, предупредила меня, мол, когда буду возвращаться, звякнуть ей на домашний, и она меня встретит, т.к. я знаю с сегодняшнего дня дорогу только в один конец (до метро). Села я в метро, смотрю – сеть есть. Стала набирать Ленку, а мне оттуда совсем не Ленкин голос, мол, сумма на вашем счету не позволяет связаться с вызываемым абонентом. Я решила с этой теткой больше не связываться. Посмотрела на счет, там оставалось 10 центов. На одну СМС точно хватит. Ну, я и отправила СМС, что «я выехала – ты встречай». Осталось 4 цента, а потом пришло сообщение, что моя СМСка не прошла и не пройдет и вообще забудьте про свои 6 центов. И тогда, в 12 часов 20 минут ночи, я поняла, что осталась на улице. Куда ехать на этот раз я уже немного имела представление. Доехала до нужной станции, вышла и пошла искать пути решения проблемы. Пополнить счет естественно никак нельзя было, т.к. все нужные ларьки и магазинчики давно уже закрылись. Подошла к сотрудницам метро (я их люблю каждый день навещать) и спросила, где же находятся телефонные автоматы. Они вежливо указали на дверь. Около метро действительно были таксофончики, правда, карточные. Тогда я подошла к кассирше и спросила, нет ли у нее случаем карточек. Карточек случаем не оказалось, а ейный рабочий телефон случаем оказался внутренним. Просить мобильник «совести у меня не хватило». И тогда я пошла. По дороге я усиленно вспоминала, как Ленка, утром, показывая мне вид из окна, объясняла дорогу к метро. Медленно и усердно переводя карту в обратное состояние, переворачивая её в собственном мозгу, я пыталась идти по ней.

Помню дорожку, перекресток, помню ступеньки. Нашла, свернула вовремя. Теперь дом. Адрес, кажется, помню, но где искать дом? ДомА в Южном Бутово все как один.

Пошла по интуиции. На доме не было ничего написано, разве что «квартиры 1-44». И тут я вспомнила, что каждый раз спускаясь и поднимаясь к этому дому, одна плиточка ступеньки все время громыхала. Тогда я решила опробовать ступеньки одного из нескольких десятков одинаковых подъездов. Все это естественно с рюкзаком, от которого хотелось просто лечь на асфальт и уснуть. Тем более и спальником, и палаткой я на тот момент уже была обеспечена. В общем, проскочила я раза три вверх и вниз. Ступенька меня не подвела. Я страшно удивилась и обрадовалась и потом испугалась, потому что удивилась страшно. Следующей преградой оказалась дверь, на которой есть кнопочки для введения кода. При этом я не знаю ни номера квартиры, ни этажа, ни, естественно, кода. И на этом моменте я стала тщательно вспоминать, как Ленка открывала дверь по возвращении с «собачьей» прогулки. И просто запомнилось движение руки. Я повторила. Дверь не открылась. Я попробовала новую комбинацию в четыре цифры и… ура, получилось! Я уже была не на улице, что не могло не радовать. Следующим этапом было опознание лифта. В том лифте, который находился в доме Лены, висела однозначная записка «Урод, убери за своей собакой!!!». Собака была Ленкина. Она (собака) действительно разок наделала в лифте, и Ленка тогда (очень живо вспоминает) бегала по этажам с ведром и шваброй, ловя лифт, чтобы там убрать. Она-то убрала, а записка осталась. На что Ленка хотела написать ответную записку «Урод! За собакой убрано, а записка-то осталась!!!». В общем, в доме с двумя лифтами пришел первым не тот лифт, в котором была записка, а другой. Теперь задача была проще — угадать этаж. Тут я опять же вспоминала движение Лениной руки в момент нажатия на кнопку этажа. Из пятнадцати вариантов я почему-то выбрала седьмой. И не промахнулась. И последнее — дверь со звонками. В какой звонить я, естественно, не знала. Фамилиями звонки не подписаны, как в Германии, а просто скромно пронумерованы. Поэтому просто попробовала открыть дверь в отсек. И дверь на удивление оказалась открытой. Мне просто несказанно везло. Теперь я позвонила в дверь, постучала, покричала, и Ленка мне отворила. Телефон у нее действительно не работал. А она спала и поэтому даже моей СМСки все же не заметила бы. Страху я натерпелась вдоволь. Хотя мне удивительно и сказочно повезло! При наличии у меня топографического кретинизма в сложнейшей форме, я преодолела все преграды Московских жилищных услуг. Так закончился мой третий день в Москве.

error: Контент защищён !!